ПАПА-БУДДА - ЭНН МАРИ

ЭНН МАРИ

    Дурацкая обложка, придуманная Гарпритом, не шла из головы. Узор из красных, черных и серых кружочков, квадратиков и волнистых линий. Я закрывала глаза, чтобы больше это не видеть, но узор отпечатался у меня в мозгу. Мы бились вчера целый день и сегодня все утро, доводили до ума нашу запись. Я думала, нам осталось всего ничего, пару часов – и мы закончим, но мы пробовали так и эдак, меняли какие-то штрихи, и дошло до того, что мы сами уже не слышали разницу.
    Мы с Нишей по очереди пели «salve» - то она, то я, - обсуждая, что получалось.
    — Энн Мари, вот сейчас было здорово, — сказал Гарприт.
    — Нет, лучше, как до этого, — Ниша спела чуть иначе и указала на меня. Я повторила. — Слышишь? — сказала она.
    — А мне все равно кажется, что перед этим было лучше.
    — Неважно, что тебе кажется — это наша запись. Будет, как мы решим. Энн Мари, что думаешь?
    Я уже ничего не соображала.
    В дверь заглянула мама Ниши.
    — Все закончили?
    — Смеешься? — сказала Ниша.
    — Вам надо сделать перерыв. Я заварила чай, и в кухне стол накрыла – пойдите, перекусите.
    «Перекусить» на языке Нишиной мамы означало примерно «откушать обед из трех блюд».
    — Мам, мы ели всего час назад.
    — Вам нужны силы.
    Небо в окне кухни было свинцовым. У меня начинала болеть голова.
    Мама Ниши поставила на стол чашки с чаем.
    — Ну как, вам долго еще?
    — Понятия не имею, — сказал Гарприт. — Этим подругам не угодишь.
    — Да, конечно, — сказала Ниша. — Если бы ты просто делал, что велят, и не пытался выкручивать по-своему, мы бы закончили гораздо быстрее.
    — Просто я делюсь богатейшим опытом. — Гарприт откинулся на спинку стула, завел руки за голову и потянулся. Он знал, что выводит Нишу из себя.
    Сквозь зубы Ниша процедила что-то на пенджаби и схватила меня за руку:
    — Энн Мари, пошли, минут на десять. На воздух.
    — Надо работать, — сказал Гарприт. — Я вечером сегодня занят.
    — Не переживай. Ты дожевать не успеешь, а мы уже вернемся.
    Мы с Нишей уселись на невысокой стене перед крыльцом ее дома.
    — Мне просто надо было уйти. Он меня до ручки доводит.
    — А меня эта запись до ручки доводит. У меня уже мозги, по-моему, не варят.
    — Еще чуть-чуть. Но получится здорово.
    — Надеюсь. Просто я не думала, что доделать – это трудней всего. Я думала, у нас почти все готово.
    — И не говори. Но все должно быть идеально. — По голосу я поняла, что Ниша на пределе, и злится уже на меня. Ее руки крепко сжались в кулаки.
    — Ладно, Ниш, все сделаем. Время есть. Хорошо, что понедельник нерабочий. Еще целых два дня.
    — Ну да. Только через два таких дня я Гарприта задушу. — Она взяла меня за руку. — Айда на качели.
    Через дорогу, недалеко от Нишиного дома, была детская площадка. Там обычно по субботам полно народу, но с утра шел дождь, и теперь лишь один малыш катался с горки – в конце спуска его ловила мама. Сиденья качелей еще не высохли.
    — Ниш, у тебя есть платок?
    — Нет. Можем стоя. Надеюсь, мама в окно не глядит.
    Ниша забралась на качели и встала на сиденье.
    — Энн Мари, подтолкни.
    Я ухватилась за сиденье, отвела его как можно дальше и отпустила. Ниша качалась – вперед, назад, - подлетая все выше и выше. Я забралась на соседние качели и стала раскачиваться, поначалу шаталась – трудно отталкиваться, когда стоишь, - потом выровнялась, поймала ритм: вперед – порыв ветра, назад – все внутри замирает. Тучи висели свинцовые, но там, за их пеленой был свет – такой яркий, что мне на минуту пришлось зажмуриться. Я качалась, закрыв глаза – только железные цепи скрипели, - и мне казалось, что я летаю, как птица, невесомая и свободная.
    Постепенно я замедлилась и села, покачиваясь, одной ногой шаркая по земле. По низкой стене, окружавшей парк, шагал малыш - мама держала его за руку. На земле у стены, рядком, как в магазине, стояли жестяные банки: по вечерам из Нишиного окна хорошо видно, как на этих скамейках сидят и выпивают ребята из нашей школы, из третьего класса.
    Ниша начала напевать мелодию «Salve, Regina», еле слышно. Я повернулась к ней - она улыбалась. Она кивнула в сторону дома. В окне Гарприт махал рукой и показывал на часы. Она начала петь, на ту же мелодию:
    — Надо идти-и, или нам о-от Гарприта та-ак влети-ит, что мало не покажется.
    — Аминь, — пропела я.
    Держась за руки, мы перешли дорогу и направились к дому.