ПАПА-БУДДА - ЛИЗ

ЛИЗ

    Когда днем первого января зазвонил телефон, я решила, что это Джимми. Но голос был женский, довольно манерный, и незнакомый.
    — Здравствуйте, это Лиз?
    — Да.
    — Меня зовут Барбара Меллиз. Мы с вами как-то говорили. Я знакомая Джимми, с семинара.
    — Да, конечно.
    — И он делал у меня ремонт.
    — Да, я помню. Джимми сейчас нет дома. Ему что-то передать?
    — Пожалуйста, попросите перезвонить, когда у него будет время. Это не срочно, я просто хотела узнать, не возьмется ли он за одну работу. Это не к спеху.
    — Я передам.
    — А как ваши дела, Лиз? Как встретили Новый год?
    — Неплохо. Тихо, в кругу семьи.
    — Тоже дело. Ну, рада была вас услышать.
    — Спасибо, всего хорошего.
    Джимми вернулся в третьем часу дня. Энн Мари была у себя, я сидела в гостиной. Он обошел диван и поцеловал меня в щеку.
    — С Новым годом!
    — Ну, привет.
    — Угадай, где я был, - он помахал рукой – на большом пальце был налеплен пластырь. Я молча взглянула на него.
    — В «Вестерне». В парке белка укусила.
    — Молодец.
    — Пришлось делать прививку от столбняка.
    — Завязывал бы ты с этой медитацией, а то скоро без пальцев останешься.
    — Это как?
    — Да никак. Тебе Барбара звонила. Просила перезвонить.
    — А, наверно, в дальней комнате ремонт затевает?
    — Не знаю, что она там затевает. — Он сел на стул напротив меня. — Или что ты с ней уже затеял.
    Он наклонился и протянул ко мне руку. Из-под пластыря выбивалась вата, палец выглядел как-то глупо и трогательно.
    — Погоди, Лиз, ты ведь так не думаешь на самом деле?
    — Как не думаю?
    — Что у меня с этой Барбарой что-то есть.
    — А разве нет? Сначала торчишь у нее целыми днями, потом это твое воздержание…
    — Ну, это же значит, что я вообще…
    — Ни с кем не спишь? Да неужели? А может, ты просто двух не тянешь?
    — Лиз, не мели ерунды. Я и не видел ее с… октября.
    — Когда ты и завел шарманку про воздержание.
    — И что?
    — А может, у тебя выхода не было.
    — Это как?
    — Джимми, я тебе не дурочка с переулочка. А может, ты с ней спал, а потом узнал, что тебе достался некий подарочек? И теперь ты боишься меня заразить?
    Сама не знаю, как это вышло. Я этого вовсе не думала и не верила, что Джимми спал с этой Барбарой. Просто хотела его уколоть. И вдруг эти слова слетели с языка.
    Джимми сидел на стуле и смотрел на меня.
    — Лиз, я ушам своим не верю. Ты… как будто не ты говоришь. А совсем чужой человек.
    — Могу сказать тебе то же самое.
    Эту ночь он провел в другой комнате, а на следующий день сложил кое-какие вещи в рюкзак и ушел в Центр. На самом деле, мы даже не говорили об этом. Полагаю, оба думали, что это временно. Впрочем, я, если честно, даже не думала – просто ощутила облегчение от того, что он ушел, и одной заботой у меня стало меньше. Странно – ведь мы женаты больше тринадцати лет; конечно, иногда я страшно злилась на него, и не все между нами было гладко, но было бы естественно, если бы я начала скучать по нему, или хотя бы по его обществу. Но я всего лишь испытала облегчение. И хотя поначалу он почти ничего из вещей не забрал, в доме стало будто просторнее - мне стало как-то легче дышать.
    Энн Мари, похоже, отнеслась к его уходу спокойно. На самом деле, это единственное, что меня тревожило – как она это воспримет. Спустя пару недель я убедилась, что она не переживает, и успокоилась окончательно. Все-таки, Джимми почти каждый вечер ее навещал, даже ужинал с нами – то есть, на самом деле он был рядом. Энн Мари повзрослела, стала больше времени проводить у себя или с Нишей общаться по телефону. Так что я решила, вряд ли ей так уж плохо. К тому же я не думала, что это надолго – мне казалось, однажды он вернется и наша жизнь наладится.
    Объяснить другим, что случилось – вот это было непросто; но впрочем, много говорить не пришлось: один человек узнал – и новость разнеслась. Сначала все звонили и спрашивали, не хочу ли я пойти куда-нибудь, или может меня навестить, и прочее в том же духе, но, честно говоря, у меня просто не было сил. Ни с кем не хотелось ничего обсуждать - да я и не знала, что говорить. То, что случилось, касалось только меня и Джимми, и пусть порой мне хотелось его задушить, я ощущала, что у меня есть некий долг перед ним. Слишком это личное, о таком не болтают вот так, за чашечкой кофе.
    Помню, что Никки, когда расходилась с Мэттом, всем и каждому, кто готов был слушать, излагала мельчайшие подробности. Он спал с какой-то женщиной, коллегой по работе, о чем она узнала, найдя в постели лобковый волос рыжего цвета — а Никки и Мэтт брюнеты. Понимаю, что ее душила обида, но, по-моему, нельзя себя так вести. И теперь мне ужасно неловко: Мэтт работает в банке, и всякий раз, как я его вижу, вспоминаю ту историю. Но они, по крайней мере, не завели детей. Энн Мари я втягивать ни во что не хотела, она-то не виновата ни в чем – и мы оба ее родители. Так что я держала свои мысли при себе.
    А недели через две после того, как Джимми ушел, я осознала, что мне это даже нравится. Понимаю, это странно, но я стала как-то свободнее без него.