Fr-Michael-Dwyer-rus.pdf

Видео FM 63 (Пасха 2013) [начиная с 03 мин 52 сек]

Меня зовут отец Майк Дуайер, я из Канады, из города Виндзор в штате Онтарио. Сюда [в Меджугорье] в первый раз я приехал в 1988 году и с тех пор приезжал много раз. С Майклом Ноланом мы познакомились десять лет назад, когда он приехал сюда с группой подростков из Нотр-Дейм. В октябре [2013 года] исполнится 25 лет с тех пор, как я побывал здесь в первый раз.

Я хотел рассказать немного о себе, о том, что Бог совершил в моей жизни. 

Я родился 26 января 1961 года. Мой папа был учителем, одно время - заместителем директора школы; мама была медсестрой. Они познакомились в городе Гуз-Бей, в штате Лабрадор.

Когда я пошел в школу, стало ясно, что я сильно отстаю в развитии от сверстников. У меня была затрудненная речь, и я долго занимался с логопедом. У меня была плохая координация движений. В возрасте десяти-одиннадцати лет я все еще не мог ударить битой по мячу. На велосипеде научился кататься только лет в двенадцать-тринадцать. Речь у меня была настолько неразборчива, что меня едва можно было понять. Я либо говорил слишком быстро, либо мямлил. И ребята меня дразнили, потому что не могли понять ни слова.

У меня обнаружили плоскостопие. Ноги так болели, что я мог пройти пешком только несколько сотен метров, а потом садился и отдыхал. Мне приходилось носить ненавистные красные ботинки - они сразу меня выделяли среди ребят, но в обычной обуви ходить я не мог. 

Мне приходилось трудно. Из-за всех этих недостатков меня дразнили. У меня были и другие недостатки. Мозг у меня работал как компьютер... нет, нет – как панель с переключателями – хорошо бы как компьютер! Было бы чудесно. Нет, скорей как панель с переключателями. Я думал о том, что было сказано кем-то две минуты назад, человек говорил уже о другом – а я не слышал. И поэтому учиться мне было непросто.

Я не мог долго ходить пешком и не мог заниматься спортом – к примеру, когда мы играли в футбол, мне было трудно бежать и бить одновременно по мячу, или, когда мы играли в бейсбол, я не мог битой попасть по мячу. Поэтому в школе надо мной часто смеялись. Это был ужас.

Вам, ребята, повезло – теперь дети с умственными или физическими недостатками учатся наравне со всеми, все ребята в классе им помогают. Когда я ходил в школу, всех детей, которые сильно отставали в учебе, забирал особый автобус, и ребят из нескольких школ свозили в специальное учебное заведение на дополнительные занятия. В том автобусе были дети с серьезными заболеваниями психики. Помню, как я гулял у нас в школе во дворе, а ребята кричали: «Толстяк! Дебил!» И мне было так одиноко. А они гонялись за мной вокруг школы и кричали обидные слова.

Я мучился, когда класс на каком-нибудь уроке делился на группы, потому что из-за моих недостатков меня выбирали в группу последним. И кто-нибудь обязательно говорил – какой-нибудь отличник: «Ну вот, теперь мы получим низкую отметку. И почему его к нам поставили?» А я молчал и улыбался, но в душе мне было очень больно.

Мне было трудно прицелиться битой, и вообще из-за плохой координации движений в спорте у меня ничего не получалось, и поэтому, когда мы разбивались на команды, меня всегда выбирали последним. И всякий раз, когда меня ставили в команду, я слышал те же слова. Всякий раз кто-нибудь говорил: «Ну вот, теперь мы проиграем!» И когда мы играли в футбол, ребята в моей команде уводили мяч от меня, перебрасывали друг другу, а я никак не мог по мячу ударить. Я чувствовал себя очень скверно. Мне было так больно. Сколько раз я приходил вечером домой и плакал. Сколько раз приходил домой и говорил: «Господи, за что? Что такого я сделал?»

Моя старшая сестра постоянно с кем-то дралась, пытаясь меня защитить. Но в душе у меня не проходила боль, и я все повторял: «Господи, где же Ты?»

Наверно, потому я с вами и делюсь – обращаюсь ко всем, но особенно к молодым: я знаю, каково человеку с физическими недостатками. И только с Божией помощью я смог свои недостатки преодолеть. Я даже в старшую школу не должен был поступить, не то, что в университет. И я всех вас призываю, не только ребят помоложе, но каждого из вас – если вы знаете кого-то, у кого есть физические или умственные недостатки, поддержите их. Это не их вина. Может быть, в учебе они не на высоте, но это не их вина. Большинство из них стараются изо всех сил, просто им не дано. Они не виноваты, что в спорте они не самые лучшие, и им так одиноко, когда над ними смеются.

У нас в классе был один паренек по имени Кевин. Он был задира, и все его боялись, но я Кевина любил, потому что, когда он собирал команду, всегда принимал меня в первую очередь. И я по сей день его помню. В девятом классе Кевин трагически погиб, он попал в аварию. Не знаю, что доброго он сделал для других людей, но надеюсь, что он попал на Небо только за то, что сделал для меня. И я уверен, что он уже на Небе и заступается за меня. Очень жду нашей с ним встречи.

Одним словом, отчасти вот что я хочу сказать – постараюсь покороче: важно, чтобы вы поняли, насколько вы все - каждый из вас нужен Господу, и что с вашей помощью Он желает поддержать тех, кто страдает от умственных или физических недостатков. Они в этом не виноваты. И понимаете, они никому не скажут, какая боль у них в душе, потому что если сказать – обязательно кто-нибудь над тобой посмеется, будет дразнить, ранит еще больше. Они вам не признаются, что каждый день их мучает вопрос: «Почему я? За что? Что я сделал такого, за что это наказание?» Им очень плохо.

Для меня было мучением писать мелом по доске - у меня это выходило прескверно. И до сих пор это для меня мучение. Учительница, которая была у нас в шестом классе, была чудесным человеком, и после того случая ей было очень совестно, но однажды она вызвала меня, поставила перед классом – она тогда всего пару дней у нас преподавала; мы сдали ей какую-то письменную работу, и она подняла мой листок и сказала: «Это на уровне второго класса! Признайся, ты нарочно [так написал], ты не старался». Она думала, что я просто дурачился. А я со слезами ответил: «Но, мисс, я лучше не могу». И ей стало очень стыдно, потому что ей даже мысль такая в голову не приходила – а моя работа, и правда, была на уровне второго класса. Потом она больше всех меня поддерживала. За время учебы я всего один раз получил награду, «За самые большие успехи в росте над собой», и ее мне присудила именно та учительница.

В школе меня постоянно дразнили, и однажды я не выдержал. Я избегал драк, у меня не было шансов. Когда у вас такие трудности с координацией движений, вас просто загонят в угол, и все, вам конец. А в старшей школе драки бывают страшные.

Но однажды я не выдержал и вызвал на бой одного парня - он постоянно меня дразнил, и я не выдержал. [Мы условились встретиться] после уроков на школьном дворе. И знаете что случилось. Я на взводе, готов драться, мое терпение лопнуло. И вдруг слышу: скрип тормозов. Из машины выбегает женщина, мать того парня, хватает его, начинает лупить и кричит: «Ты что выдумал? Зачем дерешься с этим убогим?» Я почувствовал себя ужасно. Виду не подал, но мне было скверно. Вроде и гора с плеч, но мне было очень плохо.

И только с помощью Божией я преодолел свои физические недостатки. Даже одно то обстоятельство, что я тут стою и говорю с вами, это дело Божие. Можно сказать «чудо», но я говорю «дело Божие». И думаю, что рассказываю все это от имени тех, кто сам о себе рассказать не может. Те, кто страдает от физических недостатков, или у кого синдром Дауна – в чем эти люди виноваты, чем хуже вас или меня, или кого-то, кто может в бейсболе [выиграть все подачи]? Ничем. Конечно, если человек не старается. Лишь по тому, сколько усилий человек прилагает, можно о чем-то судить. Но я знаю, какая это боль, какие слезы. И я верю: уже то, что я вам эту историю рассказываю - это Божие дело, и Он через меня пытается кого-то поддержать, [что-то] сказать от имени тех, кто сам о себе не расскажет, потому что не хочет себя выставлять на посмешище.

Поэтому, пожалуйста, поддержите таких людей и не слушайте, что они будут вам говорить. Вот почему, когда кто-то говорит, что у него все хорошо, все в порядке, я сомневаюсь, что это так на самом деле. Я знаю, что человек чувствует. Я был в его шкуре. И я сам так говорил, может, по иным причинам. Но ничего не в порядке. Может, человек так говорит, потому что пытается защититься, потому что его сильно ранили.

Вот это мое отступление, мое «предисловие». И такая у меня к вам просьба.

 

Продолжу рассказ о себе. Когда я был в восьмом классе, моим самым большим желанием было поступить в старшую школу и потом в университет. А для этого надо было еще учиться пять лет. Мой отец был заместителем директора в государственной школе. Когда он стал учителем, много лет тому назад, зарплата в католической школе была в два раза ниже, чем в государственной, поэтому он пошел работать в государственную и стал заместителем директора. Сорок лет назад, когда я заканчивал восьмой класс, любое решение школы было законом, все это решение уважали. Не знаю, помните ли вы те времена. И вот, по причине моей плохой успеваемости, мне порекомендовали поступить на четырехлетнюю программу обучения, а не на пятилетнюю. Учителя решили, что пятилетнюю программу я не потяну и школу вовсе не закончу. Но я мечтал пойти в университет, стать учителем истории, жениться, завести детей и все такое прочее, а потом хотел заняться политикой. Такая у меня была мечта.

И вот, я пришел домой и сказал: «Папа, я не попаду в университет, мне запретили! Меня отправляют на четырехлетнюю программу!» Я рыдал! И папа пошел в школу – он никого там не боялся, потому что раньше в этой школе работал – и сказал: «Пусть Майк учится пять лет, и если он завалит экзамены, пусть так и будет. У него есть право на неудачу. Пусть попытается». И мне позволили учиться пять лет!

Конечно, мне было трудно. Но мало-помалу, настолько постепенно, что трудно было заметить, как это случилось, многие мои недостатки исчезли или стали не так заметны. Со временем координация движений у меня улучшилась, и многие другие физические недостатки, в конце концов, сошли на нет или стали менее заметны. Также и трудности в учебе мне удалось преодолеть. В старшей школе мне учиться было очень трудно, но я закончил пятилетнюю программу со средней отметкой 73.3 – что позволило мне поступить в университет. И я был очень доволен. Я до сих пор это называю «делом Божиим». Я хотел попасть в университет, но мне это удалось, потому что Бог так пожелал, потому что это была Его воля. Порой я думаю: почему именно мне было дано победить болезнь? Если бы вы тогда слышали мою речь – вы бы не поверили, что это я говорю. И помощь пришла от Бога, не от людей, все это – только Его дело.

Также и трудности в учебе [мне удалось преодолеть]. Мне удалось закончить старшую школу со средним баллом 73.3 и потом поступить в университет, и даже университет закончить с тем же баллом. И опять-таки, думаю, Бог позволил мне справиться со всеми этими трудностями, чтобы я мог рассказать вам, каково тем, кто с ними борется. И может, вы сами или кто-то из ваших близких переживает нечто подобное - может, Бог через вас кого-то поддержит.

Когда я окончил старшую школу, у меня было большое желание поступить в семинарию. Я чувствовал призвание к священству. И вот, я собрал рекомендации, заполнил все анкеты и подал документы, но потом сказал себе: «Нельзя же стать священником, а потом жениться и завести десять или двенадцать детей. Так что забудь про семинарию!» И я пошел и забрал документы. Позвонил ректору семинарии и сказал: «Я забираю документы, поступать не буду, у меня на жизнь другие планы». И ушел. Решил, что пойду в университет и получу ученую степень, потом стану учителем, однажды займусь политикой, женюсь и заведу десять или двенадцать детей. Вот такая была у меня большая мечта. И поэтому я выкинул из головы все мысли о семинарии.

Но в то же время, когда я поступил в университет, в моем сознании засели две мысли. Первая - что я умру молодым. И вторая - что я пойду учиться в семинарию. По крайней мере, после университета я хотел попытаться поступить в семинарию. Вот эти две мысли засели в моем сознании. Я решил, что получу университетский диплом и потом попробую попасть в семинарию. Хотя я гнал эти мысли. Но на всякий случай, выбрал некоторые богословские предметы, которые пригодились бы в семинарии. Просто на всякий случай. Но мысли эти я гнал всеми силами.

Учиться в университете было здорово. Это были лучшие годы моей жизни. Меня никто не знал, так что все ко мне относились по-дружески. И мне не хотелось вливаться в чью-либо компанию, у меня была своя - Иисус и Мария. Но я общался со многими людьми. И в том числе поэтому я очень благодарен за все, что случилось со мной в детстве и в юности.

В университете я стал участником движения «Право на жизнь». Я был президентом университетского общества Pro-life. И вот почему я стал участником этого движения: я понял, что если бы я должен был родиться в наше время, и если бы выяснилось, что у меня физические недостатки, а родителям такой ребенок был бы не нужен, то меня могло бы уже не быть в живых. А сколько детей погибают, не родившись, потому что у них находят те или иные физические недостатки. Это их единственная вина, они ничего больше не сделали, чтобы заслужить смерть. Только по этой причине этих детей убивают их собственные родители или врачи.

Поэтому я активно участвовал в движении «Право на жизнь» и стал президентом университетского общества. 

И если задуматься об абортах... Если вас, ребята, посчитать: один, два, три, четыре – то пятого, представьте, не должно быть в живых. Кажется, таков процент. Каждая пятая беременность заканчивается абортом. Вот до чего мы дошли. Поэтому в следующий раз, когда вы соберетесь где-то вчетвером – подумайте: с вами должен быть пятый. Однажды я об этом рассказал восьмиклассникам на уроке. А в день выпускного, во время Мессы я был потрясен, когда услышал молитву верных: в одном из прошений речь шла обо всех, кто мог бы учиться в их классе, но не родился из-за абортов. В классе было тридцать два человека. Я был потрясен до глубины души. На самом деле, в классе, где 32 человека, должно быть еще восемь человек. Это страшно.

Так прошли мои годы в университете. Диплом я писал по истории, потому что у меня по этому предмету были самые лучшие отметки, и мне этот предмет очень нравился. [В те годы] у меня была одна только трудность: когда я начинал встречаться с девушкой, серьезных отношений я завязать не мог, потому что в глубине души знал, что пойду в семинарию. Я гнал эти мысли, начинал встречаться с другой девушкой, опять ничего серьезного, потому что мысли о семинарии постоянно возвращались. И, наконец, я решил, что попробую поступить в семинарию – просто для того, чтобы успокоиться. Решил, что проучусь один год в семинарии, а потом уйду. Успокою совесть и через год уйду.

При поступлении в семинарию нужно было пройти собеседование на 45 минут и психологический тест еще на 45 минут. Собеседование со мной заняло полтора часа, и тест занял еще полтора: я решил, что если выложу все начистоту, то меня точно не примут. Я даже оставил за собой квартиру в университете, на тот случай, если меня не возьмут в семинарию – а я думал, что так и будет. И я был потрясен, когда отец Генрих (тогда священник, теперь он епископ) позвонил мне и сказал: «Майкл, у меня хорошие новости». «Это какие?» - говорю. «Тебя приняли в семинарию!» Я был потрясен. «Вы шутите! Не может быть!»

Я поступил в семинарию, но был намерен уйти через год. Каждый шаг давался с боем. Но по мере того, как трудности преодолевались, я чувствовал себя все спокойнее. А мне было очень трудно. Все мне давалось с большим трудом, постоянно приходилось преодолевать себя, но именно поэтому, когда меня рукоположили в священники, я был очень счастлив. И у меня не было сомнений в том, что Бог меня призвал. [В тот день] я был очень счастлив, и у меня не было сомнений, что Бог меня призвал, [что призвание - это] Его чудесный дар.

И призвание – это самое главное. Если сегодня я священник, то лишь потому, что Бог меня призвал. И не важно, каким путем вы следуете, главное, что это ваш ответ на Божий призыв. Если вы желаете быть счастливыми – делайте то, к чему Господь вас призывает. Неважно, к чему вы призваны - быть священником или создать семью. Вот у Майкла шестеро детей, может еще больше будет – может, и двенадцать. Но неважно, священник вы, или семейный человек, или живете один, главное - исполнить волю Божию. Моя тетя, прекрасный человек - она умерла недавно, - она не имела семьи, но всеми силами служила Богу, и ее призвание – прекрасный Божий дар. Но повторюсь: главное – исполнять волю Божию и слушать голос Божий. Потому что вы тогда будете счастливы. И недостаточно только встать на путь священства или семейной жизни, нужно идти по нему каждый день, день за днем.

И этому Господь постепенно меня учил - каждый день исполнять Его волю. Учеба в семинарии давалась мне с трудом, но со временем я распознал свое призвание.

И тот день, когда я был рукоположен в священники, был один из самых счастливых дней в моей жизни. Это было 2 мая 1987 года. Но тот день был также одним из самых печальных: мой папа лежал в больнице с больным сердцем. В конце концов, чуть больше года спустя он умер. И на Мессе, во время которой я был рукоположен, он не смог присутствовать, потому что лежал в больнице. После Мессы, по дороге в семинарию, где был устроен прием, первым делом я отправился в больницу и преподал ему особое благословение. И также во время Мессы, когда родители священника должны вместе нести дары к алтарю, мама несла дары одна, потому что папа был в больнице.

Незадолго до рукоположения – за два дня или за неделю до того – папа сказал моей маме, чтобы ничего не отменяли, даже если он умрет. А я знал, что рукоположение уже отменить не могли. Вот насколько тяжелым было папино состояние, хотя потом он прожил еще чуть больше года.

И вот, меня рукоположили в священники. Казалось, что впереди у меня прекрасное будущее. И все же в глубине души... помните, во мне засели две мысли. Одна из них: «Надо пойти в семинарию», - и другая: «Ты умрешь молодым». И я это остро чувствовал.

Мое первое назначение было временным. Второе назначение должно было произойти в конце июня, то есть епископ дал нам два месяца отпуска. Сначала меня направили в приход Пресвятого Сердца Иисуса. И там, в этом приходе, я очень подружился с одной семьей. А потом меня перевели в другой приход, посвященный Непорочному Зачатию Девы Марии. Приход был в Лондоне [в Канаде], на машине от одного прихода до другого ехать около получаса.

Все это время во мне сидела мысль: «Майк, ты умрешь молодым». Я остро это чувствовал – я работал, наверно, по 18 часов в сутки. Несколько лет спустя я встретил своего секретаря, и она те времена еще помнила. Потому что неопресвитер обычно путешествует, посещает разные приходы, навещает своих друзей, а я работал сутками напролет, потому что знал, что у меня мало времени. Была у меня такая уверенность.

Я маму сводил с ума, потому что все время повторял: «Я не доживу до тридцати». Я работал день и ночь - я знал, что-то должно случиться, и с каждым днем все острее чувствовал, что времени у меня почти нет. Представьте, что у вас много работы, а времени в обрез. Например, вы должны сдать курсовую, у вас еще гора работы, а сроки поджимают. Вот такое у меня было чувство.

И при этом я гнал от себя эту мысль. Говорил, что умру молодым, и тут же гнал эту мысль – говорил: «Забудьте, что я это сказал». 

И вот что вскоре со мной случилось. Было начало октября. Помню, было утро, среда. Ночью в церковь кто-то ворвался. Дарохранительница лежала на полу за алтарем. Помню, как я вошел в церковь и бросился туда, за алтарь, поднял Гостии. Не знаю, сколько Гостий было в дарохранительнице. Она была открыта, было неясно, пропали Гостии или нет. Но мы думаем, что несколько Гостий украли сатанисты. Кто-то из них проник в церковь и открыл дарохранительницу... Я был совершенно убит: дарохранительница на полу, свечи разбросаны, я понимаю, что несколько Гостий пропали. Мне было трудно поверить, что кто-то мог совершить подобное зло. Я был просто убит.

И вот, в воскресение после Мессы в полдень у нас было выставление Святых Даров во искупление того, что случилось, и завершиться это Поклонение должно было в девять вечера.

Помню, как после Мессы в 12.00 я обратился к прихожанам. Представьте: вот, молодой священник с амвона говорит своему приходу: «Я в жизни я не был так счастлив, с тех пор, как я священник». Со мной случилось столько хорошего, но я в жизни не был так счастлив.

После Мессы я выставил Иисуса [в Святых Дарах] на алтаре. Около трех часов дня мне нужно было уехать, я собирался в гости к друзьям из прихода Пресвятого Сердца. Но сначала я пошел к Святым Дарам. 

И вот, я встал перед Иисусом в дароносице и сказал Ему: «Иисус, с меня хватит. Я так счастлив с тех пор, как я священник, но когда кто-то врывается в церковь и вон что творит – это уже слишком. Пожалуйста, забери меня домой». И вдруг – будто время остановилось. Никогда этого не забуду – время будто остановилось, и ко мне пришел такой ответ: «Майкл, Я сей же миг могу забрать тебя домой, но у Меня есть для тебя работа: Я желаю, чтобы ты передал Мою Любовь Моему народу». И время будто остановилось. Я должен был принять решение, и этот выбор сильнейшим образом повлиял на всю мою жизнь. Я не понимал, что происходит – но время будто остановилось, Бог ждал моего ответа. «Я сей же миг могу забрать тебя домой, но только у Меня есть для тебя работа: Я желаю, чтобы ты Мою Любовь передал Моему народу».

И тогда я ответил: «Иисус, я Тебя люблю, и обещаю, что останусь здесь столько, сколько Ты пожелаешь». И вдруг – время снова пошло.

Все это было очень странно. Я действительно ощущал Божие Присутствие. Это было очень странно.

Но мне уже пора было спешить на встречу с друзьями. Я к ним поехал окружным путем. Добрался как раз к обеду, на столе стояла индейка – тогда был канун Дня благодарения [в Канаде], так что я попал на семейное торжество. Вина я не пил, потому что я был за рулем и к вечеру хотел вернуться в приход. Через какое-то время я посмотрел на часы и понял, что пора возвращаться. Мне сказали, что на дороге, по которой я обычно возвращался, начался ремонт, а по объездной трассе, по которой я приехал, я бы не успел вернуться вовремя. Поэтому шестнадцатилетний сын моих друзей, который только-только получил права, вызвался показать мне дорогу.

Я хотел пригласить к себе в машину его сестру. Мы с ней очень подружились. Когда я служил в их приходе, однажды в будний день после Мессы я пригласил к себе всю семью на обед. И тогда я начал понимать, какой у этой девушки особый дар веры. Я очень подружился со всей семьей, но особенно с той девушкой. И вот, я хотел попросить ее поехать со мной, потом на автостраде мы попрощались бы. Но когда я хотел обратиться к ней, рот у меня онемел. Губы как будто склеились. Я не мог произнести ни слова! Это было так странно! Я понять не мог, в чем дело - это было так странно. Думать об этом времени не было, только я ее не позвал – потому что не мог произнести ни слова.

Я сел в машину и поехал за машиной, которую вел брат той девушки. Дорога была извилистая, я ехал по ней в первый раз. Помню, что парень ехал очень быстро, и мне хотелось, чтобы он сбросил скорость - мне было страшно. Но мне приходилось за ним поспевать. Нам нужно было выбраться на трассу, чтобы я успел домой к завершению Поклонения. Завершал Поклонение не я, но все равно мне нужно было вернуться вовремя.

Начались повороты, они шли один за другим. И вот, на одном крутом повороте я начал вспоминать, что было в церкви – как я попросил Иисуса забрать меня домой, и как ощутил Божие Присутствие. Я вошел в поворот и вдруг услышал резкий звук клаксона и увидел свет фар. Я закричал и резко свернул вправо. 

Наверно, та девушка, с которой мы дружили, обернулась и увидела мою машину. Мы уже выехали на трассу [Highway 2], но я думал, что мы едем по той же извилистой дороге. Я выехал на трассу и увидел фуру, которая шла на скорости 100 километров в час. Я не мог сбросить скорость и влетел прямо в фуру.

Моя знакомая велела брату: «Пойди к машине, посмотри, как там отец Майк». Дорога, будто осколками льда, была усыпана битым стеклом. Та девушка бросилась ко мне. Она нашла мои очки метрах в трех от машины, а я лежал без сознания на пассажирском сидении. Педаль экстренного тормоза под сидением водителя была вдавлена, а я лежал без сознания на пассажирском сидении.

Она, не раздумывая, пробралась на водительское место, убрала с моего лица осколки стекла и попыталась привести меня в чувство. Никакого дыхания она не ощутила и решила, что я умер. Но она со мной осталась. Что она пережила, какое потрясение. Она сказала: «Отец Майк, я вас люблю». Представьте, что вы держите в руках чье-то тело, обнимаете в последний раз – и вот так она со мной попрощалась: «Отец Майк, я вас люблю». Потому что думала, что я уже умер.

И как я уже рассказывал, последнее, что я помню – как я закричал и резко свернул вправо. Потом я оказался в бесконечном пространстве у входа в туннель – а кругом было просто бесконечное пространство. Там было так хорошо. Такой мир и покой. Я знал, что пройду через туннель, и что меня ждет встреча с Богом. 

Я знал, что должен буду пройти очищение. Тогда я понял, что такое Чистилище. Представьте, что двое ребят подрались, извалялись в грязи, а потом приходят к родителям и говорят: «Мама и папа, простите нас, пожалуйста, мы больше так не будем». Мама и папа говорят: «Мы вас простили, только сначала вымойтесь, а потом зайдете в дом».

Незадолго до аварии я приступал к исповеди, поэтому знал, что попаду на Небеса, но мне было нужно пройти очищение. Потому что каждый грех, который мы совершаем, оставляет в нас след, и нас очищает либо страдание, либо дела покаяния, либо [благодать, которую мы можем получить] в Торжество Божьего Милосердия. Этот праздник будет в ближайшее воскресенье. Мы будем полностью очищены, если исполним все, о чем нас просит [Иисус через святую Фаустину]. Это дар свыше. В вечный рай могут войти лишь те, кто очистился. И мы проходим очищение. Не нужно его страшиться, оно нам необходимо. Поэтому я знал, что увижу Бога. Мне предстояло пройти очищение, но в конце меня ожидало Небо.

Я знал, что моя смерть многих опечалит. Я понял, что моя мама будет сильно горевать, что папа ей будет поддержкой, но умрет гораздо раньше. Я знал, что одна моя знакомая из-за моей смерти отречется от веры. И я подумал: если человек меня любит и верит, что я уже с Богом, зачем отворачиваться от Бога? Если он верит, что я в Небе, зачем отворачиваться от Бога – если человек верит, что я с Ним? Какой в этом смысл? Если вы верите, что кто-то с Богом, зачем от Бога отворачиваться? И я помню, думал: если бы люди только знали, как я счастлив, они были бы рады за меня.

Я осознал, что жизнь – это краткий миг. Щелкните пальцами. Вот что такое наша жизнь по сравнению с вечностью. И думаю, если бы я это сознавал, то не упускал бы возможности [сделать добро]. К примеру, раньше я бы ни за что не стал бы вот так кому-то рассказывать о своей жизни... ни за что! Вы знаете, как часто мы теряем время. А жизнь – это краткий миг по сравнению с вечностью. Если бы я это сознавал, я бы охотнее делился верой, узнавал других людей. Понимаете, даже если вы священник, все равно, вас волнует, что о вас подумают люди. Мир всегда на нас влияет, какое бы ни было у нас призвание. Вы можете быть священником или человеком семейным – какое бы ни было ваше призвание, вы не будете избавлены от борьбы. Может быть, в чем-то по-разному, но все мы боремся и переживаем что-то общее.

И если бы я сознавал [что жизнь коротка], я не упускал бы возможностей поделиться верой. Если бы сознавал, что жизнь – это краткий миг в сравнении с вечностью.

И вы думаете, что человек откажется от вечности только лишь ради этого? [щелкает пальцами]. А ведь многие так и делают, совершая тяжкие грехи. Сколько душ погибает из-за различных отношений! Но это отдельный разговор. Однако, я понял, что если бы все это сознавал, то вел бы себя иначе.

Я знал, что должен пройти через туннель. Помню, как я двигался по этому туннелю. Там было так хорошо, там был такой мир и покой. Я знал, что со временем воспоминания будут ко мне возвращаться. Я видел Три Престола, и не понимал, что значит этот образ. Что удивительно, когда я пришел в сознание, первое, что мне вспомнилось - этот образ, Три Престола. 

Все, что я видел, было прекрасно. За последние 25 лет я вспомнил довольно много, и хотел бы рассказать вам о том, что вспомнил с тех пор.

Я прошел через туннель и предстал перед Богом. А когда мы предстаем перед Богом, становится видно все. Я это знаю, хотя уже не помню, как со мной это было. Ничего не спрячешь – ни мыслей, ни поступков. Когда мы стоим перед Богом, Он позволяет нам увидеть все, как есть на самом деле, и мы это сознаем, мы только можем сказать: «Да, это правда». Какой бы ни был приговор – он справедлив. Нет смысла что-либо скрывать, потому что ничего не скроешь. Все откроется, от Бога ничего не спрячешь. Так что если на земле вы что-то пытались скрывать – на Небе это дело бессмысленное. И мы и не пытаемся ничего скрыть, когда стоим перед Богом. 

И вот, после того, как мы предстаем перед Богом, и все открывается, мы какое-то время проходим очищение. И я помню, что у входа в туннель меня ожидала Божия Матерь. Я не видел Ее, но знаю, что Она там была. Я потом Ее видел, но сейчас не помню этой встречи. Если бы сейчас я увидел Ее, я бы этого не выдержал. Но тогда Она была у входа. И Она была со мной во время очищения, Она помогала мне его пройти. Она была у входа в туннель, и Она вела меня к Своему Сыну Иисусу.

Я многое помню. Я там встретил разных людей, которых знал когда-то, и которые уже умерли. Я встретил и тех членов семьи, которых в земной жизни не знал. Я что-то помню, но далеко не все, иначе потерял бы рассудок. Я видел своих бабушек и дедушек, друзей и знакомых, которые уже умерли; видел и тех, кого я в жизни не знал. На Небе вы всех увидите. Вы встретите всех тех святых, о которых вы думали, о которых читали, и они будут вас приветствовать, когда вы вернетесь в дом Отца. Это так чудесно: представьте, вот, они приветствуют вас, и Матерь Божия ведет вас к Трем Престолам.

И этот образ, Три Престола - первое, что я вспомнил, когда очнулся. Там был и Четвертый Престол, и он не был занят. И я понял, что это Престол Божией Матери – он был рядом с Престолом Иисуса. А Три Престола – это Отец, Сын и Дух Святой. Красота, совершенство – нет таких слов, чтобы описать. Вы слышите пение – все славит Бога – вас переполняет счастье. Нет слов, чтобы это описать. Самое близкое слово – «полнота» - «совершенное счастье».

Но я знал, что мне придется вернуться, потому что я дал Богу такое обещание. Помните, когда я просил, чтобы Господь меня забрал домой, Он ответил – помните, когда время остановилось: «Сей же миг Я мог бы забрать тебя домой, но у Меня есть для тебя работа: Я желаю, чтобы ты передал Мою Любовь Моему народу». Я сказал: «Господи, я обещаю, что останусь, сколько Ты пожелаешь», - и я знал, что из-за этого обещания должен вернуться.

И я вернулся. Помню, как очнулся в машине скорой помощи, увидел свои ноги и понял: случилась какая-то страшная беда.

Следующий год был одним из самых трудных в моей жизни. Не буду рассказывать подробно, просто скажу, что год был трудным.

Расскажу вам только один случай. Я оказался в больнице. Вы можете заметить, что левая нога у меня чуть короче правой, потому что у меня был перелом шейки бедра, и теперь левая нога у меня короче правой на пять дюймов. Я сильно ударился головой, и у меня была микротрещина черепа и сильное сотрясение мозга. Про первые два дня в больнице я ничего не помню, состояние было настолько тяжелым. Меня сразу прооперировали, [вживили пластину в тазобедренный сустав]. А через две недели [после операции] у меня появилась боль в грудной клетке. 

Мама решила, что у меня тромбоз. Я говорил: «Ничего подобного, я просто мышцу потянул». Но маму так запросто не уймешь, она медсестра. С тех пор она мне говорит: «Если снова заболеешь, меня на помощь не зови!» Хуже пациента, чем я, у нее не было! И ей пришлось меня лечить. Потом ей пришлось уехать домой. Тогда и папа был болен, и брату предстояла операция – ему зубы тогда лечили, или еще что-то, не помню, - поэтому ей пришлось уехать домой, а я остался один. Помню, как-то раз, пока она еще была в больнице, меня заставили ходить на костылях. Я тогда чуть сознание не потерял. Помню, как мама велела медсестре: «Отведите Майка обратно в палату», - а та с ней спорила, но мама ей велела: «Замолчите и отведите его обратно в палату!» А боль у меня была такая, что я чуть сознание не потерял.

Мама уехала. На следующий день она говорила с моей сестрой, и сестра спросила: «Как там Майк?» Мама ответила: «Ничего, идет на поправку, только мышцу потянул». И вдруг сестра решила, что ей надо меня проведать. Вот надо - и все тут. 

Она взяла недельный отпуск у себя на работе. До Лондона [в Канаде], где я лежал в больнице, ей было ехать часа два на машине. Сестра приехала ко мне и увидела, что мое состояние сильно ухудшилось. Она потребовала, чтобы меня осмотрел врач. Врача ко мне прислали только через несколько часов, и он стал убеждать мою сестру, что я всего-навсего мышцу потянул, а сестра с ним спорила. Наконец, в этот спор вмешалась одна медсестра и предложила взять у меня анализ крови на уровень кислорода. И когда у меня взяли анализ крови, стало ясно, что в легкие у меня поступало 50% кислорода от нормы. Мне поставили диагноз – тромбоз. У меня легкие были забиты тромбами.

Никогда не забуду, как в палату ко мне вошли врачи и сообщили, что в легких у меня тромбы. Я сказал, что хотел бы вернуться в приход к Рождеству и отслужить полночную Мессу. А врачи мне ответили: «Отец, мы не знаем, вернетесь ли вы к Рождеству, вернетесь ли вы в марте месяце или не вернетесь вовсе. Мы не знаем, выйдете ли вы из больницы живым. Ваш диагноз не внушает оптимизма».

Врачи мне все это сказали - и ушли. Я был оглушен. И такая мысль пришла мне в голову: «Майк, почему бы тебе не отвернуться от Бога? Обратись ко мне. Что Бог тебе сделал хорошего? Тебя рукоположили в священники, и вот что случилось. Отец твой страдает, и твои страдания всем причиняют страдания. Почему бы тебе не обратиться ко мне? Иди лучше за мной. Он только страдать заставляет». 

И наверно, больница была католическая, потому что на стене в моей палате висело распятие. И я помню, что смотрел на это распятие и думал: Бог заставил меня страдать, но Своего Сына Он отдал на смерть. И ни один отец не пожелает своему сыну такой смерти, какую принял Иисус. Ни один отец, который говорит, что любит сына, не причинит ему мучений, которые пережил Иисус. Поэтому я знал, что Он не виноват в смерти Своего Сына, и не виноват в моей собственной смерти. И мне вспомнились слова Иисуса: «Отче, почему Ты оставил Меня?» То есть и Он спрашивал: «Почему?» Но потом Иисус сказал: «Отче, в руки Твои предаю дух Мой». И через три дня Он воскрес. И я тогда сказал Богу: «Я Тебя люблю и останусь здесь, сколько Тебе угодно. Пусть эту больницу я покину в гробу, что бы ни случилось, я Тебе доверяю. Я отдаю свою жизнь в Твои руки». 

И тогда в мою душу пришел глубокий мир. Физическое мое состояние не улучшилось. На следующий день у меня началась сильнейшая лихорадка, в организме у меня нашли вирус. Но именно в ту минуту началось мое исцеление, потому что я знал, что отдал себя в руки Божии.

И в конце концов я выписался из больницы, вернулся в приход и даже отслужил полночную Мессу. Радость была невероятная. Я очень переживал, когда вернулся в приход. Шесть недель я провел в больнице. И вот, я иду на костылях. Левая нога совсем слабая, вес на нее переносить нельзя. Поет наш большой приходской хор, я иду кратчайшим путем к алтарю. Людей не вижу, иду на костылях, и вдруг слышу – аплодисменты. Все прихожане встают. Хор умолкает – и тоже начинает аплодировать. Потому что я должен был в гробу покинуть больницу – но вот, я иду к алтарю, живой.

Год после аварии был в моей жизни одним из самых трудных. Не могу даже выразить, каково это: знать, что Небеса существуют. У меня остались только обрывочные воспоминания, но все равно я знал, что Небо – это реальность. И я так хотел туда попасть. Но знал, что попасть туда не могу. Но Небеса так прекрасны, и я хотел туда попасть. И я твердил: «Господи, как мне туда попасть? Ведь я не могу!» Раньше я мог не помнить о том, что Небеса существуют. Но теперь я забыть об этом не мог, я знал, что Небо – это реальность. Я знал, что Бог существует на самом деле. Но я–то был все тот же грешник. Иногда я пытался забыть о Боге, но потом раскаивался, потому что хотел все время быть с Ним. Во мне шла такая борьба. Я хотел попасть на Небеса, но [знал, что] не могу. И в больнице, и в машине скорой помощи, когда я очнулся, я все время твердил: «Зачем я решил вернуться?» И так весь год после аварии. «Зачем я решил вернуться?» Я не хотел возвращаться в этот мир! Потому что, если вы увидите краешек Неба, вы в этом мире оставаться не захотите. Но я не знал, как мне туда вернуться. Как мне вернуться на Небо?! Я понимал, что я настолько грешен, что у меня просто нет шансов.

И тогда я попал в Меджугорье.

Я слышал про Меджугорье от своей тети, которая умерла недавно, и читал книжку [одного священника]. То есть про Меджугорье я что-то знал. Но Божию Матерь я не почитал. До аварии я говорил [многим] людям: «Если вы почитаете Богородицу, будьте осторожны: Она может увести вас от Иисуса». Я к Ней вовсе не обращался.

Что давало мне силы в служении – думаю, это участие в движении «Право на жизнь», и огромная любовь к Иисусу в Евхаристии.

[С того света] я вернулся другим человеком. Я был потерян, во мне шла борьба. Как мне туда вернуться? Я хочу вернуться на Небо, но не могу! И зачем я решил вернуться? Зачем я решил вернуться? И как я стану таким человеком, каким Ты желаешь меня видеть?

Вы спокойно может жить так, будто Небес не существует. Но если вы там побывали, что делать? У вас остались ваши человеческие склонности, вас тянет совершать все те поступки, которые свойственны людям. И если я говорю, что жизнь пройдет во мгновение ока, то лишь потому что знаю это на опыте. И что же мне делать? Как попасть на Небо? И мне легко ходить на исповедь, потому что я грешник, и Божие Милосердие мне необходимо. Мне нужно услышать: «Бог простил твои грехи»! Мне нужно это услышать! Потому что я знаю, что Бог существует. Но что же мне делать?

Еще до аварии я знал про Меджугорье. Желания туда поехать у меня не было никакого. У меня была возможность там побывать до аварии, но я отправил вместо себя другого священника из нашего прихода. И я сказал Богу, что поеду в Меджугорье только при двух условиях: если для меня поездка будет бесплатной, и если это время у меня окажется свободным. Невозможные условия, верно? Бесплатно, и в свободное время.

И вот – в следующем [1988] году, в январе позвонила одна женщина. Она искала того священника [который был в Меджугорье]. Я сказал, что его перевели в другой приход. И тут она спросила: «А вы когда-нибудь слышали про Меджугорье?» Я ответил, что слышал. И она спросила: «А вы бы не хотели туда поехать?» Я говорю: «В какие числа?» И она назвала даты. И второй важный вопрос: «А сколько это будет стоить?» - «Для вас – нисколько, вы поедете как священник вместе с группой». И вот, у меня не осталось возражений против поездки! «Похоже, я еду!»

Я чувствовал, что Бог приготовил для меня что-то особенное. Помните, я тогда чувствовал себя совсем потерянным. Я будто видел, что мост построен только наполовину, и не знал, как попасть на тот берег. Представьте, что вы идете по мосту и видите другой берег, но мост не достроен. Вы прошли половину моста, а дальше – обрыв. И как же попасть на Небо? 

В глубине души я знал, что во время той поездки в Меджугорье случится что-то важное. Но убеждал себя, как обычно, что это просто мои фантазии, гнал от себя эти мысли.

Мы выехали 11 октября 1988 года - год спустя после той аварии, день в день. Мы приехали в аэропорт в то самое время, когда случилась авария, минута в минуту: 8 часов 13 минут вечера. За секунду до аварии я взглянул на часы и запомнил время: «8:13». И в тот день, когда исполнился ровно год после аварии, я молился, снова все это переживал. И вот, мы входим в аэропорт, и я смотрю на часы - ровно 8:13, минута в минуту.

Мы приехали в Меджугорье 13 октября 1988 года. Только несколько лет спустя я узнал, что меня оперировали 13 октября 1987 года. В тот же день [в 1917 году] было чудо солнца в Фатиме – о чем я тоже не знал, потому что не почитал Матерь Божию. Кроме того, в церковном календаре до II Ватиканского собора 11 октября был праздник Марии Матери Божией – о чем я тоже тогда не знал. Видите, сколько знаков? Божия Матерь пыталась что-то мне сообщить. Я это все узнал только много лет спустя. В 1998 году, десять лет спустя, я удосужился заглянуть в [литургический] календарь и все это осознал. А в то время не понимал.

И вот, 13 октября 1988 года мы оказались в Меджугорье. Я не собирался участвовать в молитве розария, даже в церковь заходить не хотел. Я был намерен [исполнять только свои обязанности, то есть] помогать руководителю группы. Я знал, что в пять часов розарий. В то время явления происходили в церкви, на хорах, без двадцати шесть. Я все это знал.

Я ходил с палочкой, левая нога у меня была совсем слабой. Но ребята из нашей группы буквально взяли меня под руки, посадили в такси и привезли к церкви – ехать было минут 20. И вот я стою возле церкви, а людей вокруг - тысячи. Всех этих построек здесь не было, в 1988 году это место выглядело совсем иначе. И кстати, в том доме, где мы останавливались, был всего один туалет на весь этаж. Так что здесь многое изменилось.

И вот, я стою возле церкви с группой паломников, и вдруг слышу голос. Было пять часов тринадцать минут вечера. Я услышал голос Женщины, и Она сказала: «Майкл, войди в церковь, приглашаю тебя». Я удивился: что со мной? Что здесь происходит?

Я оставил нашу группу, обошел церковь, огляделся - и тут один священник подошел ко мне и предложил: «Может, попробуем войти внутрь?» Вон тех дверей тогда не было, там была дверь, которая вела в ризницу. Мы прошли через те двери в ризницу и, в конце концов, оказались у алтаря. Священников было очень много. Они сидели не только в пресвитерии, но даже перед алтарем. И того священника, с которым я вошел, повели вперед. А мне освободили место на возвышении, согнали оттуда ребят-министрантов - может быть, потому что [видели], что я опираюсь на трость и мне трудно стоять. С того места я отлично видел хоры.

И вот, впервые в жизни я начинаю погружаться в молитву Розария. Перед поездкой в Меджугорье мне пришлось раздобыть четки, потому что у меня их не было. Я же не почитал Матерь Божию - для чего мне розарий?

И вот я впервые в жизни начинаю понимать смысл молитвы Розария и действительно чувствую Божие Присутствие. Без двадцати шесть я вижу боковым зрением, что подростки на хорах падают на колени. Все поворачиваются в ту сторону, и в церкви становится тихо. И это последнее, что я помню, потому что, когда ребята упали на колени, я услышал самый прекрасный голос на свете, голос той Женщины, Которая пригласила меня в церковь.

И Она многое мне рассказала. Кое-что я помню и расскажу вам, но многого я не помню. Однако, со временем вспомню, когда будет нужно. Она мне сказала, что Она привела меня в Меджугорье, потому что заступилась за меня, когда я пережил клиническую смерть, как заступилась в свое время за детей в Меджугорье. Бог позволил Ей придти [в Меджугорье], потому что Она желает через этих детей снова привести нас к Своему Сыну, и [помочь нам] теснее соединиться с Ним. И если бы дети ответили «нет» на Ее призыв, никто бы никогда про Меджугорье не услышал – или услышали бы только немногие. У детей был выбор.

И Она сказала, что по той же причине после аварии заступилась за меня перед Своим Сыном: Она желала через меня привести людей к Своему Сыну и [помочь им] теснее соединиться с Ним – чтобы и они, в свою очередь, смогли привести к Нему своих ближних. И Она мне сказала, что Иисус позволил мне остаться [на земле] еще какое-то время, потому что Она заступилась за меня. И мне был дан выбор. Помните, когда я просил: «Господи, забери меня домой», - а Господь ответил: «Я забрал бы тебя сей же миг, только Я хотел бы, чтобы ты потрудился для Меня – Я желаю, чтобы ты передал Мою Любовь Моему народу». Вот какой выбор был мне предоставлен. И если бы я ответил: «Нет, я устал, забери меня домой», - что случилось бы?

Она показала мне гроб в церкви, где я служил, в приходе Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии, и в гробу лежал я. Никто никогда не узнал бы о том, что случилось, никто не услышал бы, что один недавно рукоположенный священник погиб в автомобильной аварии. Но Бог смог совершить дело, которое желал совершить, потому что я ответил согласием на Его призыв. И потому что Его Матерь заступилась за меня.

Она сказала, что из-за своего согласия я буду много страдать, буду чувствовать себя одиноким, отверженным. Но Она обещала, что в страданиях будет рядом со мной, совсем близко. И Она сказала, что любит меня. Эти слова, «Майкл, я тебя люблю», - этот луч осветил всю мою жизнь. «Отец Майкл, я вас люблю», - эти слова – а я их помню - переменили всю мою жизнь. И тогда я полюбил Матерь Божию.

Она открыла мне еще многое другое.

И вдруг я осознал, что начинается Месса – «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа». Двадцать минут истекли.

Я пережил [в эти двадцать минут] нечто невероятное. Потом [еще долго] ни с кем не мог разговаривать.

[Тем же вечером] мои друзья, которые недавно побывали в Италии, познакомились с паломниками из Италии, а те итальянцы знали двух детей, которые слышали голос Божьей Матери, но Ее не видели [две девочки, Елена и Марьяна]. Эти итальянцы убеждали нас пойти на встречу с девочкой, которая слышала голос Матери Божией – кажется, ее зовут Марьяна. С одной из двух девочек, которые слышали голос Богородицы.

И я согласился пойти с ними. Мы из-за этого пропустили встречу с отцом Йозо. Но я решил, невелика потеря. Отец Йозо служил раньше в Меджугорье. Он был настоятелем прихода в самом начале явлений. Сначала он не верил, но потом Господь просветил его, и он стал одним из самых больших защитников Меджугорья. Его за это посадили в тюрьму. И кажется, в тюрьме ему явилась Матерь Божия. У него был дар ведения сердец. Одним словом, я слышал об отце Йозо, но не стремился его увидеть. Наша группа поехала в Тихалину на встречу с ним, но я остался, чтобы познакомиться с Марьяной.

И вот, мы с друзьями входим в дом, а она смотрит на меня и говорит: «Отец, я вас знаю». Я говорю: «Наверно, потому что я с палочкой». «Нет, - говорит она, - есть в вас что-то особенное». А я только подумал: «Отставьте меня в покое!» Я сел в конце стола и не произнес ни единого слова. После той встречи с Матерью Божией - это было уже слишком. Я только хотел одного: чтобы меня оставили в покое.

А мой друг итальянец от меня не отставал. «Я хочу, чтобы ты пообщался с отцом Йозо. Я тебя на машине отвезу. Тебе надо с ним поговорить». А я делал вид, что не слышу. Но мы все-таки поехали в Тихалину. Там в церкви была встреча с отцом Йозо. Я стал его слушать, и его речь произвела на меня большое впечатление. Потом беседа закончилась, и отец Йозо, когда уходил, чуть не налетел на меня – я там поблизости сидел один. Мой друг итальянец спросил: «Ну что, удалось тебе с ним поговорить?» Я сказал, что не удалось. «Так иди, поговори с ним». (...) 

И я стал молиться: «Боже, что мне сказать? Это же отец Йозо!» И неожиданно мне в голову пришла такая мысль: «Расскажи ему о том, что ты пережил во время клинической смерти, и попроси помолиться об укреплении в призвании». В это время зал опустел, там остались только два человека, один из них – мой друг, который знал итальянский; второй человек находился где-то в дальнем конце помещения. А отец Йозо понимает по-итальянски, так что мой друг нашу беседу мог переводить. Я рассказал отцу Йозо о том, что пережил во время клинической смерти. Я помнил, что у этого священника есть дар ведения сердец. И его ответ был: «Произошедшее с вами, действительно, от Бога. Будем молиться». И потом минут пять или десять мы вместе молились. Потом он ушел.

Когда я вернулся из Меджугорья домой, я понял, что в моей душе что-то переменилось. Вторая половина моста была достроена. Когда я встретил и полюбил Матерь Божию, я попросил Ее – и с тех пор все время прошу: «В час моей смерти, пожалуйста, возьми меня на руки и отдай в руки Своего Сына Иисуса. Своими силами я не могу достичь Неба, и я недостоин [войти туда], но прошу Тебя, в час моей смерти отдай меня Своему Сыну Иисусу». 

И отчасти вот что я хотел бы до вас донести.

Я просил вас поддержать тех, кто страдает от физических недостатков, и это очень важно, потому что Богу нужен каждый из нас. Он слышит плач каждого человека, и Он призывает нас, [желая] действовать через нас. И я прошу вас быть, как [мой друг] Кевин – помните, я вам рассказывал про него – будьте как Кевин. Поддержите человека, которого никто больше не поддержит. Выберите человека, которого больше никто не выберет. Будьте Кевином.

Второе – жизнь это только миг по сравнению с вечностью, и не думайте, что вы будете жить вечно. Мне было только 26, всего полгода я был священником, когда попал в аварию. Я должен был умереть! Человек может умереть в любом возрасте. Но в молодости мы думаем, что будем жить вечно. А это не так. И я гнал от себя мысли о том, что умру молодым. Не думайте, что вы будете жить вечно. Вы нужны Богу. Каждый день живите [для Него]. И Небеса – это реальность. Поэтому каждый день живите так, словно этот день в вашей жизни последний - ведь однажды так и будет.

Вы знаете, каково это: стоять перед Богом? Тогда мы увидим, что Бог желал совершить, чтобы помочь другим людям, но не смог, потому что мы были заняты своими делами. Это [увидеть] необходимо для нашего очищения. И тогда мы жалеем, что [когда-то] не промолчали, или не пришли кому-то на помощь, потому что были другим чем-то заняты. Представляете? Вот, вы стоите перед Богом, и Он вам показывает все, что желал совершить. И тогда вы видите, сколько страданий повлек за собой ваш выбор. Или видите человека в аду или в чистилище, а он бы там не оказался, если бы вы ответили согласием на Божий призыв.

Нужно стараться. Как в бейсболе. Я очень люблю бейсбол. Бэттер, который не стремится заработать [максимум] очков, заработает [минимум]. Питчер, который не стремится выиграть каждую подачу, не заработает [высокого среднего балла]. Нужно все время стараться поступать как можно лучше.

И тогда идти на исповедь – это легко. Каждый миг мы стараемся поступать как можно лучше, но [все равно] мы должны просить Бога о милосердии. Когда мы говорим: «Господи, прости меня», - это не значит, что мы себя уничтожаем, напротив. Когда вы просите Бога о милосердии, Он обнимает вас и говорит: «Я люблю тебя». И каждого из нас Он призывает [довериться Его Милосердию].

И третье, о чем я вас прошу – о доверии Божией Матери. До 13 октября 1988 года я вовсе Ее не знал. Когда [я Ее встретил], мне было 27 – почти 28 лет. И как эта встреча переменила мою жизнь! Даже когда я прихожу к Богу в [Таинстве] покаяния – Она обнимает меня и говорит: «Не сдавайся». Вот Мать, Которая нас ободряет. Мать, Которая нас любит. Я прожил на свете 27 лет, прежде чем встретил Божию Матерь. Сколько лет я прожил без Нее. Конечно, мы всегда с Ней связаны, хотим мы того или нет, потому что мы – творение Божие, и Иисус дал нам Ее как Мать. Но близко я с ней не общался. Я знал только, что Она в каком-то смысле моя Мать, и что Она была Матерью Иисуса, вот и все. Но потом я принял Ее, как свою Мать – и как сильно тогда моя жизнь изменилась. 

И Она так прекрасна. Вот почему я все время приезжаю в Меджугорье. Прежде чем отсюда уехать, каждый раз я иду к статуе Матери Божией и прошу: «Еще один раз!» И Она снова и снова приглашает меня. Также и в этот раз. В этот раз я приехал без группы. Группа из нашего прихода этим утром уехала, а я приехал два дня назад. Я не мог сопровождать нашу группу, потому что мне на Страстной неделе надо было оставаться в приходе. Так что я уехал в понедельник после Пасхального Воскресенья. Впервые за 25 лет. Но Она все время снова приводит меня сюда. Почему? Потому что здесь я Ее полюбил.

И как сильно Ее Присутствие меняет нашу жизнь. Она не только помогает вернее следовать за Иисусом, но подает душе глубокий мир. Потому что Она - живая. И Она так нас любит. Не забывайте об этом. Сколько утешения может принести любовь Матери! И когда я чувствую, что удаляюсь от Иисуса, я только прошу Ее: «Пожалуйста, приведи меня обратно к Своему Сыну Иисусу», - и Она всегда приводит.

И последнее, что я хочу сказать: каждый из вас – для Бога самый важный, самый нужный человек. Каждый из вас, без исключения.

Я сюда приезжаю с 1988 года, и я знал отца Славко - а он знал всех. Невероятный был человек. А сегодня кто-то уже и не знает, кто такой отец Славко. Даже о нем могут забыть, представляете? А он был наставником молодежи, он установил порядок богослужений – [Розарий, Месса], Святой час. Статуя Христа Воскресшего [при нем появилась]. Бог так много совершил через него. Он излучал такую силу. Я часто видел, как люди останавливали его на улице – он повлиял на жизнь стольких людей. Зайдите во францисканский магазин – вы увидите, как много книг он написал. Даже неясно, когда он все успевал. Невероятный был человек. Но он умер в 2000 году, 24 ноября, и его уже начали забывать, кто-то уже и не знает, кто такой отец Славко. Конечно, те кто знал его, никогда его не забывают. Я каждый день прихожу к его могиле, чтобы там помолиться – по крайней мере, стараюсь. Он умер [24 ноября], а на следующий день Матерь Божия сказала: «Дорогие дети, сегодня Я желаю вам сказать, что отец Славко родился на Небесах и заступается за вас». Он так любил паломников. Он любил всех людей - и Матерь Божию любил, и потому мог любить каждого человека.

Так что даже отца Славко могут забыть, даже в этом чудесном месте кто-то о нем уже больше не вспоминает. Так же и все мы будем однажды забыты людьми – но не Богом! И когда мы окажемся на Небе, [мы поймем, что] Небеса так прекрасны! И Ему нужен каждый из нас! Каждый из нас без исключений! Вы так сильно Ему нужны. Он так сильно Вас любит.

И вот к чему я вас призываю. Вот так мы призваны жить – минута за минутой, старайтесь быть [Богу] открыты. Это самое лучшее. Как в бейсболе: бэттер старается заработать очки на каждой подаче. А питчер каждую подачу старается отыграть как можно лучше. И мы каждое мгновение должны стараться прожить как можно лучше, открываться Богу [все больше]. Помните, что я говорил о призвании? Самое важное – исполнять волю Божию. Важно не действие само по себе – но исполнение воли Божией. И вы очень нужны Иисусу.