Jane Austen, "Mansfield Park" (1814)
Her feelings were very acute, and too little understood to be properly attended to. Nobody meant to be unkind, but nobody put themselves out of their way to secure her comfort.
(Ch.2 [p.24])
Всю остроту ее чувств толком не понимали и потому относились к ним без должного внимания. Никто не желал ей плохого, но никто не прилагал каких-то усилий ради того, чтобы она почувствовала себя как дома.
Эти слова, мне кажется, хорошо описывают и героиню книжки, и отношение к ней не только обитателей Мэнсфилд Парк - но и многих читателей (особенно если судить по тем откликам, которые встречаются в сети). Фэнни Прайс какая-то непривлекательная - то есть, нету в ней особенных ярких черт, способных сходу поразить и привлечь. Разумеется, судить объективно я не могу... то есть, если высказываю - то непременно субъективное мнение: значит, предмет мне близок - значит, меня лично это каким-то образом касается. Обстоятельства, в которые Джейн Остин поместила свою героиню, мне более чем понятны - и пример ее отношения к себе, к окружающим, к этим обстоятельствам открывает вдохновляющие перспективы работы над собой; но понимаю, что едва ли это увлечет очень многих читателей... по крайней мере - в нашем времени.
Джейн Остин равно любит всех своих героев - все персонажи в ее книгах очень живые, объемные - даже герои "второго плана"; но центральные персонажи отличаются, пожалуй, тем, что автор будто испытывает их на прочность - проводит через сильнейший конфликт желаний и возможностей, выясняет, каковы на самом деле их представления о счастье. И в то же время - через это испытание - и другие получают шанс изменить свою судьбу.
Такой шанс, очевидно, дается и Крофордам, брату и сестре - героям наиболее близким, наверное, нашему времени: они весьма привлекательные, и в том, что они говорят, есть... по крайней мере, соль и перец - если не сермяжная правда. Как, например, в словах Мэри Крофорд о браке - о мечтах и разочарованиях, которые нередко людей постигают:
<...> There is not one in a hundred of either sex, who is not taken in when they marry. Look where I will, I see that it is so; and I feel that it must be so, when I consider that it is, of all transactions, the one in which people expect most from others, and are least honest themselves. <...> Speaking from my own observation, it is a manoeuvring business. I know so many who have married in the full expectation and confidence of some one particular advantage in the connection, or accomplishment or good quality in the person, who have found themselves entirely deceived, and been obliged to put up with exactly the reverse! What is this, but a take in?
(Ch.5 [p.61])
<...> Из сотни людей не найдется ни единого мужчины или женщины, кто бы, вступив в брак, не оказался в ловушке. На кого ни смотрю - вижу, что это так; и понимаю, что так и должно быть, ведь этот род сделок отличается тем, что каждый возлагает на другого наибольшие ожидания, тогда как сам не особенно честен. <...> По моему наблюдению, брак хитрая штука. Сколько я знаю случаев, когда вступали в брак в полной уверенности, что нашли удачную партию с точки зрения родства, или образованности и воспитания, или положительных черт характера, а потом испытывали глубокое разочарование и были вынуждены мириться с полной противоположностью всему, чего ожидали! Что же это, как не ловушка?
Не думаю, что Джейн Остин стремилась к тому, чтобы ее героев делили на положительных и отрицательных, чтобы видели их в черно-белом цвете. Впрочем, стремилась она или нет - это неизвестно; но ей удалось показать, что у каждого человека есть выбор - возможность изменить свою судьбу. И даже очень положительный (казалось бы) человек не всегда умеет "достойным счастья быть". Мэри Крофорд, допустим, не самых честных правил - но ведь и Эдмунд, мечтающий стать священником, довольно долго идет поперек себя.
Размышления о священниках и священстве, мне кажется, автор тоже неспроста доверяет Мэри - потому что... разве не очевидно все, о чем она говорит? Разве большинство нормальных людей считают как-то иначе? И юноша, выслушивая все это от очень милой и небезразличной ему барышни, вынужден задуматься о своем призвании: насколько серьезны его намерения, насколько ему лично это нужно? А если пожертвовать придется многим? К примеру - счастьем в личной жизни... точнее, очень конкретными мечтами о нем?
<...> So you are to be a clergyman, Mr Bertram. This is rather a surprise to me. <...> But why are you to be a clergyman? I thought that was always the lot of the youngest, where there were many to choose before him.'
(Ch. 9 [pp.117-119])
'Do you think the church itself never chosen then?'
'Never is a black word. But yes, in the never of conversation which means not very often, I do think it. For what is to be done in the church? Men love to distinguish themselves, and in either of the other lines, distinction may be gained, but not in the church. A clergyman is nothing.'
'That nothing of conversation has its gradations, I hope, as well as the never. A clergyman cannot be high in state or fashion. He must not head mobs, or set the tone in dress. But I cannot call that situation nothing, which has the charge of all that is of the first importance to mankind, individually or collectively considered, temporally and eternally - which has the guardianship of religion and morals, and consequently of the manners which result from their influence. No one here can call the office nothing. If the man who holds it is so, it is by the neglect of his duty, by foregoing its just importance, and stepping out of his place to appear what he ought not to appear.'
'You assign greater consequence to the clergyman than one has been used to hear given, or than I can quite comprehend. One does not see much of this influence and importance in society, and how can it be acquired where they are so seldom seen themselves? How can two sermons a week, even supposing them worth hearing, supposing the preacher to have the sense to prefer Blair's to his own, do all that you speak of, govern the conduct and fashion the manners of a large congregation for the rest of the week? One scarcely sees a clergyman out of his pulpit.'
'You are speaking of London, I am speaking of the nation at large.'
'The metropolis, I imagine, is a pretty fair sample of the rest.'
'Not, I should hope, of the proportion of virtue to vice throughout the kingdom. We do not look in great cities for our best morality. It is not there, that respectable people of any denomination can do most good; and it certaionly is not there, that the influence of the clergy can be most felt. A fine preacher is followed and admired; but it is not in fine preaching only that a good clergyman will be useful in his parish and his neighbourhood, where the parish and neighbourhood are of a size capable of knowing his private character, and observing his general conduct, which in London can rarely be the case. The clergy are lost there in the crowds of their parishioners. They are known to the largest party as preachers. And with regard to their influencing public manners, Miss Crawford must not misunderstand me, or suppose I mean to call them the arbiters of good breeding, the regulators of refinement and courtesy, the masters of the ceremonies of life. The manners I speak of, might rather be called conduct, perhaps, the result of good principles; the effect, in short, of those doctrines which it is their duty to teach and recommend; and it will, I believe, be everywhere found, that as the clergy are, or are not what they ought to be, so are the rest of the nation.'
'Certainly,' said Fanny with gentle earnestness.
'There,' cried Miss Crawford, 'you have quite convinced Miss Price already.'
'I wish I could convince Miss Crawford too.'
'I do not think you ever will,' said she with an arch smile; 'I am just as much surprised now as I was at first that you should intend to take orders. You really are fit for something better. Come, do change your mind. It is not too late. Go into the law.'
- Итак, вы собираетесь стать священником, мистер Бертрам. Меня это несколько удивляет. <...> Чего ради вам становиться священником? Я думала, это всегда удел самого младшего сына, когда много братьев и всем предоставляется выбор до него.
- Значит, вы думаете, что сама по себе церковь никогда никого не привлекает?
- «Никогда» - зловещее слово. Но если употребить «никогда» в обиходном смысле, что означает «довольно редко», то да, я и вправду так думаю. Ведь чего можно достичь в церкви? Мужчины любят отличаться, и на любом другом поприще можно отличиться, только не в церкви. Священник - ничто.
- Надеюсь, «ничто» в обиходном употреблении, так же как «никогда», имеет степени. Священнику не дано занимать высокое положение или главенствовать в свете. Он не должен предводительствовать толпами или задавать тон в одежде. Но я не могу назвать ничтожной роль, которая обязывает заботиться о том, что всего важней для человечества, имея в виду каждого человека в отдельности или все общество в целом, жизнь земную и вечную, обязывает печься о религии и нравственности, а тем самым о поведении, которое из них проистекает. Такое служение никто не может назвать ничтожным. Если ничтожен человек, принявший его, то потому, что пренебрегает своим долгом, забывает о том, сколь важен этот долг, выступает в роли, в какой ему выступать не следует.
- Вы приписываете священнику большую роль, чем обыкновенно от него ждут или чем я в состоянии понять. Важность этой роли и то, что из нее проистекает, не очень и заметишь в обществе, и как это может быть достигнуто, если священнослужители почти не появляются на людях? Две проповеди в неделю, даже если они стоят того, чтобы их слушать, даже если у проповедника хватает ума написать их самому, а не заимствовать у Блэра, как могут они совершить все то, о чем вы говорите? Руководить поведением и нравами большого прихода во все прочие дни недели? Ведь священника редко где увидишь, кроме как на кафедре во время службы.
- Вы говорите о Лондоне, я же говорю обо всем государстве.
- Мне кажется, по столице можно довольно верно судить о любом другом месте.
- Нет, хочу надеяться, что не тогда, когда речь идет о соотношении добродетели и порока в королевстве. Не в больших городах мы ищем высочайшую мораль. Уважаемые люди любого звания не там могут творить всего более добра; и конечно, не там можно всего более ощутить влияние духовенства. За хорошим проповедником следуют, им восхищаются; но не только хорошими проповедями полезен священник своему приходу и округе, когда приход и округа невелики и всем виден его образ жизни, его личность и поведение, что в Лондоне бывает не часто. Там духовенство теряется в толпах прихожан. Священники известны по большей части единственно как проповедники. А что до их влияния на поведение людей, я не хочу, чтобы мисс Крофорд поняла меня превратно, подумала, будто я почитаю их судьями хорошего воспитания, учителями благовоспитанности и учтивости, знатоками этикета. «Поведение», о котором я говорю, можно скорее назвать «нравами», пожалуй, следствием добрых принципов; короче говоря, следствием тех доктрин, которые им положено проповедовать, к которым положено приобщать свою паству; и я убежден, повсюду можно заметить, что, каково духовенство - такое, как ему быть должно, или не такое,- таков и весь прочий люд.
- Несомненно,- со спокойной уверенностью сказала Фанни.
- Вот вам,- воскликнула мисс Крофорд,- вы уже совершенно убедили мисс Прайс!
- Я был бы рад убедить мисс Крофорд.
- Не думаю, чтоб вам когда-нибудь это удалось,- отвечала та с лукавой улыбкой.- Я и сейчас удивляюсь ничуть не меньше, чем вначале, что вы намерены принять сан. Право же, вы созданы для чего-то лучшего. Ну передумайте же. Еще не поздно. Займитесь правом.
В экранизации 1983-го года (одной из самых удачных, как мне кажется) этот диалог воспроизведен очень здорово (см. с третьей минуты и до 4.40 примерно):
Понятно, что подобные мысли могли Джейн Остин волновать - все же она была дочкой священника... С другой стороны - даже Эдмунд, который желает строить свою жизнь на каких-то незыблемых основах, лишается всякой почвы под ногами - ощущает себя уязвимым, совершенно беззащитным. Так же, впрочем, как и Фэнни... и этот опыт, наверное, объединяет всех персонажей Джейн Остин - главных героев ее историй. И в этом, мне кажется, в очень большой мере проявляются ее убеждения - те самые, которые persuasions (один из вариантов перевода этого слова, кстати - "вероисповедание"... то есть, "доводы рассудка" тут хоть играют рояль, но далеко не первую, и не основную.)